«Поминая слова Господа нашего, помните, что у Библии есть издатель, а у издателя – копирайт». (с)

Тихий вечер в уютной гостиной, что может быть лучше? Пожалуй, только вечер, проведенный в компании дорогого виски. Эрик сидел в кресле и пристально смотрел на огонь в камине. Говорят, что можно бесконечно смотреть на три вещи, одной из них считается бушующее пламя. Действительно, когда долго не отрываешь взгляд от огня, перед глазами начинают вставать самые разные образы, то ли из прошлого, то ли из потаенных уголков подсознания. Как бы то ни было, подобное времяпрепровождение прекрасно для самокопания и самоанализа. За спиной Эрика мурлыкало радио голосом Эдит Пиаф, придавая атмосфере еще более меланхоличный антураж. Эрик вполголоса повторял слова композиции на французском.
-  Mon Dieu... Laissez-le-moi… - Леншерр отстраненно улыбался своим мыслям и пальцами отбивал по подлокотнику незамысловатую мелодию. Настроение было ровным, Эрик в одиночестве бродил по закоулкам своей памяти и смаковал хороший алкоголь. Виски огненной змейкой растекался по горлу, оставляя за собой приятное, чуть вяжущее послевкусие. Кубики льда приветливо стукались о стенки бокала и изредка потрескивали. Единственным источником света в довольно просторной гостиной был камин, и по стенам ложились причудливые тени, создавая весьма интересные узоры. За окном шел осенний дождь, капли с шумом бились о карниз, а успокаивающий звук воды дополнял и без того ласкающую душу картину. Антураж из тех, что с легкостью подвигнут любого на философию и мысли о смысле жизни. Эрик не был исключением, скорее, наоборот, сейчас он был готов осмыслить многие из своих целей и поступков с другой стороны, казалось, что обстоятельства случайным образом сложились именно так, что каждая мелочь навевает меланхолию. Хотя, пожалуй, Леншерра сложно было назвать человеком, который любит придаваться депрессивным настроениям.
«Что именно движет нами в моменты, когда стоит сделать выбор? Доблестные порывы или малодушие? Скорее второе, именно страх надорвать себе хребет, не потянуть, дать слабину и пойти ко дну, прежде чем выйдешь из гавани, подталкивает нас к выбору того, что проще и легче»,  - Эрик с долей сожаления посмотрел на полупустой бокал с Red Label. - «Пожалуй, бич двадцатого века – внутренняя глухота, люди с радостью слушают кого угодно, кроме себя, будто бы правительство или чиновники знают, что будет лучше для всех. Для каждого в отдельности. Вот так рождается система и умирает индивидуальность. Банальное и до комичности нелепое создание стада».
Эрик бросил взгляд на настенные часы, стрелки неуклонно двигались к отметке полночь. В доме была тишина, если не брать в расчет работающее в гостиной радио и треск поленьев в камине.
«Чем бы ни была вся моя жизнь: погоней за Шмидтом или побегом от себя, я точно знаю одно, люди никогда не примут нас. Неважно, будут одаренные снимать котят с деревьев или грабить банки. Человечество будет воспринимать нас как угрозу спокойствию и привычному для них укладу, только потому, что мы следующая ступень эволюции. И что-то мне подсказывает, отнюдь не последняя. Однажды, возможно, мы тоже столкнемся с проблемой более сильных собратьев. Дай бог, чтобы нас эта участь миновала. Мир слишком утопичен, а война бесполезна. Вот и думай, что тебе ближе: растечься, как желе по столу, живя в напускном спокойствии, или воевать до последнего вздоха за идею, которая близка только тебе. Хотя, я слишком критичен к себе, моя идея близка не только мне, пожалуй, осталось только одно видимое препятствие. Шмидт… И я его убью…» - Леншерр достал серебряную монетку и стал крутить ее между пальцами. – Le Roi est mort, vive le Roi…